Орелинская сага. Книга вторая - Марина Алиева

– Старик? – задумчиво пробормотал Лоренхольд. – Я правильно понял – это тот отшельник с большими крыльями, говорящий на орелинском?

– Ну да. Его здесь все зовут просто Старик, и я уже не знаю, помнит ли он сам свое настоящее имя. Он живет в самой первой гнездовине у подножия скалы, там, где чаша…

– Знаю. И гнездовину эту видел, и Старика вашего. Я был здесь в свите Великого Иглона в тот самый первый прилет, так что мы с тобой в чем-то похожи.

Лоренхольд сказал это просто так, из вежливости, но про себя подумал, что сходства, конечно же, никакого. Сольвене было просто любопытно, а ему, будь его воля, век бы не прилетать сюда, ни теперь, ни раньше.

Но девушка посмотрела на него с уважением и интересом.

– Я и не знала, что у Крина будут такие высокородные родичи. В свите вашего Великого Иглона были тогда только самые знатные орели.

Лоренхольд хотел, было ответить, что является простым леппом, но промолчал. Ведь скажи он так, пришлось бы объяснять этой девушке, что простой лепп делал в столь избранном обществе, да еще, чего доброго, рассказывать историю с Тихтольном, а делать этого ему не хотелось.

Но тут все за столом вдруг почему-то замолчали и посмотрели на дорогу. Там тихо и безучастно ко всему проходила пожилая орелина с сосудом в руках. Лоренхольд сразу узнал в ней мать сбежавшего мальчишки и поразился тому, как сильно она постарела за прошедшие месяцы.

Повисла тишина. Сидящие за столом провожали глазами печальную фигуру. Кое-кто стал перешептываться, и Сольвена, склонившись к Лоренхольду, тоже зашептала:

– Это Метафта, мать Нафина, того самого, который улетел из Гнездовища за несколько дней до вашего появления. Здесь все считают, что он погиб.

– А ты? Ты разве так не считаешь?

– Я – нет. У вас ведь тоже пропал кто-то в те дни, верно? Так вот, я точно знаю, что они улетели вместе.

Лоренхольд так и подскочил.

– Знаешь точно?! Откуда?! Ты видела их вместе? Расскажи!

Но Сольвена только улыбнулась.

– Лоренхольд, сейчас свадьба, а ты просишь рассказать о вещах грустных и мне очень неприятных. Я не хочу об этом вспоминать. Может быть, потом, как-нибудь…

Она потянулась к блюду с плодами и взяла себе один. А Лоренхольду пододвинула свою чашу.

– Попробуй лучше сок Кару. Раз ты здесь почти не бывал, то можешь и не знать, какой он вкусный.

Орель машинально выпил, но никакого вкуса не ощутил. Он не знал, как уговорить эту девушку все ему немедленно рассказать, но она, словно в насмешку, болтала о вещах посторонних и совершенно ему не интересных. Наконец, видя потухший взгляд Лоренхольда, Сольвена сжалилась.

– Неужели то, что я знаю для тебя так важно, что ты непременно должен услышать это прямо сейчас?

– Ты даже представить себе не можешь, как важно, – с мольбой произнес Лоренхольд. – Пожалуйста, расскажи!

– Ладно, расскажу. Только давай уйдем отсюда. Здесь стало уже неинтересно, да и очень шумно для подобных разговоров.

Молодой человек с готовностью подскочил, помог Сольвене выбраться из-за пиршественного стола, и они, ни с кем не прощаясь, пошли в сторону зарослей Кару.

– Знаешь, – начала Сольвена, когда голоса пирующих стали едва слышны, – мы ведь с Нафином очень дружили… То есть, это я дружила, а он, кажется, был в меня влюблен. Глупо, конечно, что все так получилось, но никаких обещаний и надежд я ему не давала… С ним ведь мало кто общался. Понимаешь, эти крылья, огромные, как у вас, умение летать… Нафин очень выделялся, а таких не любят. К тому же он был просто одержим своими идеями. Тем, что он избранник Судьбы и видит то, чего не видит больше никто! Над ним смеялись, ему не верили, хотя, как я теперь понимаю, кое в чем он был прав. Но и других осуждать не стоит. Их тоже можно понять. Странности Нафина перешли к нему от отца, а его печальная судьба памятна здесь многим.

– Что же с ним стало?

– Он умер после того, как совершенно надорвался, раскапывая Генульфову пещеру.

– Генульфову пещеру? – изумился Лоренхольд. – А это еще зачем?

Сольвена пожала плечами.

– Нафин говорил, что там были какие-то записи… Но я думаю – это такой же вымысел, как и дурацкое предсказание, из-за которого и он, и его отец сошли с ума. Сам посуди, в предсказании говорится, что только тот, кто увидит цветущую траву Лорух и Летающих орелей сможет найти детей Дормата и снять проклятие с нашего рода. Ладно, положим, относительно Летающих орелей спорить уже не приходится – мы все увидели вас. Но Лорух!… С самого рождения каждый житель Гнездовища наблюдает, как она растет, вянет и прорастает вновь, но, уверяю тебя, трава эта никогда не цветет! Просто Нафин, когда был совсем маленьким, увидел на ней осыпавшиеся цветы с деревьев Кару и сказал отцу, что Лорух зацвела. Любой нормальный орелин объяснил бы ребенку, что к чему, а Тевальд словно с ума сошел. Возомнил себя избранником Судьбы и до самой смерти рылся в Обвале, отыскивая остатки пещеры, а потом и Нафин заразился его безумием… Ты видел наш Обвал?

– Да, мы с отцом туда летали.

– Так вот там и была пещера Генульфа. Прямо в самой горе. Вроде бы последние несколько лет жизни наш прародитель провел там в уединении, выбивая на стенах какие-то записи. Но какие никто не знает. Да и не к чему они были – в Гнездовище все равно читать никто не умеет. Но Тевальд был уверен, что раз Судьба его выбрала, то и в записях позволит разобраться…

– Но зачем они были нужны?

– Не знаю. Может, думал, что там указано, как добраться до вас. Ведь он считал, что цветущую траву уже увидел… Или надеялся отыскать путь к детям Дормата, что уж совсем глупо. Ваши орели рассказали нам эту старую грустную историю, и никто не сомневается, что несчастные малютки так и не увидели света, а значит, и искать их незачем. Гнездовище прекрасно живет! Лично я никакого проклятия на себе не ощущаю. А вот Тевальд и Нафин, совершенно помешавшиеся на том, чтобы его снять, кончили очень плохо. И Метафту довели до безумия. С тех пор, как Нафин исчез, она бедняжка, словно жить перестала. Выходит из гнездовины только к чаше за водой и, кажется, совсем не замечает, что вода там уже давно не дождевая…

– Постой, постой, – перебил девушку Лоренхольд. – Ты начала говорить, что отец Нафина рылся в Обвале… Он там что-нибудь нашел?

– Да брось, что там можно было найти?

– Ну, может обломки с частями текста или рисунками…

– Нет, ничего он не нашел.

– Тогда, возможно, Нафину это удалось?

– И Нафин ничего не нашел. Это невозможно. Пещера Генульфа, и он вместе с ней, погибли в том страшном обвале бесследно. И я считаю, что такая кончина снимает любое проклятие. Но Нафину ничего нельзя было объяснить. Идея собственной избранности так ему полюбилась, что он часто принимал желаемое за действительное. И в тот день, когда исчез, он тоже прилетел в Гнездовище с гор с очередными выдумками. Я как раз болтала с Метафтой, когда он появился очень возбужденный и уверяющий, что видел наверху двух летающих орелей. В доказательство Нафин притащил два сосуда, которые эти орели якобы забыли впопыхах, удирая от него. Сосуды действительно были странноватые – у нас таких не делали – и рисунки на них тоже не походили ни на что, виденное мной раньше. Но, принеси эти сосуды кто-то другой, а не Нафин, может, к ним бы и отнеслись по-другому. Но их принес Нафин, а он всем уже изрядно надоел своими сказками. Поэтому Метафта просто отчитала его, связала ему крылья и запретила куда-либо вообще летать, чтобы не позорил её перед соседями.

Я помнится, тогда тоже отнеслась к находке Нафина без должного интереса, так что мы даже поссорились. Я ушла и занялась своими делами. Про Нафина совершенно не думала, а когда позже зашел Кантальф – мой приятель – и предложил с ним прогуляться, так далеко была мыслями от утренней размолвки, что безо всякой насмешки и обиды рассказала ему про найденные сосуды. Кантальф, конечно, тоже посмеялся, но больше мы об этом не говорили. Просто мирно гуляли в этой самой рощице, как вдруг из-за деревьев выскочил Нафин. У него было такое лицо, что я испугалась и сразу же убежала. Но Кантальф еще перекинулся с ним парой слов и потом сказал мне, что у Нафина в руках были те самые сосуды. Помню, я тогда сразу подумала, что Нафин решил уйти из Гнездовища. Ведь, по его мнению, первая часть предсказания полностью исполнилась. А уж то, что он увидел меня с Кантальфом, только усилило это решение.

В тревоге я поспешила к Метафте и все ей рассказала. Видел бы ты, как бедная женщина испугалась! Она велела нам идти домой, а сама побежала к Торлифу, но я, понимая, что сейчас начнутся поиски, домой не пошла и отправилась за ней. Когда-то Нафин показал мне свое тайное убежище, о котором просил никому не говорить. Я слово держала, но тогда подумала, что сейчас не тот случай, чтобы молчать.